Главная Кроме того Чёрный пёс на шкафуте противолодочного корабля

Чёрный пёс на шкафуте противолодочного корабля

                               Собака-экое странное животное!

                              - потеет языком и улыбается хвостом

                                                      В. Гюго

Тут следует рассказать вот о чём. Хотя по принадлежности к кораблю Боцман был матросом, в душе его жил артист. Когда на баке или на полуюте, подальше от глаз начальства, собиралась группа военморов «потравить за жизнь матросскую», Боцман становился центром их внимания. Все любящими весёлыми глазами смотрели на него, а в собачьем сердце рождалось сладкое и тревожное чувство, которое заставляло его творить чудеса, Боцман начинал лицедействовать. Казалось, продлись это чувство чуть дольше, и пёс смог бы заговорить. В кругу матросов он становился столбиком на задние лапы. При этом его длинные смолистые уши уже не свисали по щёкам вниз, прикрывая интеллектуальную морду пса, а откидывались назад, что придавало ей некое сходство с лицом клоуна. Этот узнаваемый образ вызывал улыбки и по - детски счастливый смех матросов. Таково было только начало представления. Далее Боцману на голову надевали матросскую бескозырку и просили показать «карася». Боцман сникал, поджимал хвост между задними лапами, подтягивая его к животу и начинал поскуливать, чем вызывал громогласный хохот матросни. Представлял он и «годка», распластавшись на палубе, закрыв глаза и наполовину подняв одно ухо. Боцман был гениальным актёром, потому что это нарочито полуприподнятое ухо, а полностью поднять его, наверное, бы он не смог, как нельзя лучше подходило к образу «годка», который порой спит на службе, но ухо держит востро. Когда ему надевали офицерскую фуражку, он легко мог уподобиться настоящему корабельному боцману, облаивая зрителей под их дружный хохот. Дело доходило и до собачьей пародии на самого командира, тогда он вытягивался в струнку и начинал рычать. Чем не командир?

Неизвестно, как этот пёс появился в дивизионе, но видно пришёлся он ко двору. После долгих тяжб и колебаний командир дивизиона, следуя старинной традиции русского флота, и дабы упорядочить пребывание пса в расположении соединения, своим приказом приписал Боцмана к одному из противолодочному кораблей, где его поставили на довольствие и закрепили за ним ответственного. С тех пор Боцман находился на корабле легитимно, на правах матроса срочной службы. Матросскую жизнь и морские порядки Боцман изучил досконально. Знал, что можно делать, что нельзя. Старался не попадаться лишний раз на глаза начальству. Выходил в море на своём корабле, страдал от качки. Зато, когда корабль возвращался из похода и подходил к причальной стенке на швартовку, радостный Боцман стоял на самом носу корабля и приветствовал встречающих звонким лаем. Во время швартовки, понимая, что сойти на берег можно только по трапу на шкафуте, Боцман резво менял дислокацию и появлялся на шкафуте, терпеливо ожидая, когда спустят трап. Обычно командир корабля первым сходит на причал, чтобы доложить командиру дивизиона о выполнении задания, поручая своему помощнику приводить корабль в послепоходное исходное состояние. На своём корабле неоспоримым правом первым сбежать по трапу на берег пользовался Боцман.

На берегу пёс сразу становился центром всеобщего внимания. Каждый старался провести ладонью по его спине, покрытой шелковистой смолисто - чёрной шерстью, или ласково почесать за ухом. Матросы на только что пришвартованном корабле, ещё не сбросившие с себя заботы о приведении механизмов в исходное состояние, с борта любовались триумфом Боцмана и чувствовали, как радушие и приветливость встречающих корабль через этого невзрачного чёрного пса передаётся в сердца прибывших из похода. Закончив все свои дела на берегу, Боцман возвращался на свой корабль. Порой все девять совершенно одинаковых кораблей дивизиона стояли на швартовых на стрелке крепостного канала. Боцман безошибочно находил и возвращался на свой плавучий дом, несмотря на то, что на каждом корабле его встречали с радостью и любовью.

* * *

На бортовом 113-ом вахтенный у трапа, первогодок матрос Хрипков, топтался на шкафуте, стараясь согреться после почти двухчасового пребывания на влажном морозном балтийском ветру. Вся команда с утра изнывает на политзанятиях в душных кубриках, а он на свежем воздухе, хотя и замёрз немного. Уже через десять минут, как раз к окончанию политзанятий, его сменят, а там и обед не за горами.

На шкафуте появился Боцман. Он искоса взглянул на Хрипкова и зацокал когтями по стылому металлу палубы, перебираясь на другой борт корабля. Подошёл к ватервейсу и в нерешительности остановился. Хрипков убедившись, что палуба пустынна, решил пообщаться с дивизионным любимцем. - Ну что, Боцман, на берег вздумал сойти? По делам или просто так? Боцман поднял на Хрипкова свои печальные, как две чёрные маслины глаза, и не ответил. - Да ты, браток , видно не в настроении…

На это Боцман лишь повернул голову и удостоил Хрипкова ещё одним взглядом. Он действительно с утра был не в духе, на душе у него скребли кошки, которых он терпеть не мог. Впрочем , жаловаться было не на что и не на кого. И вот этот поворот головы дорого обошёлся Боцману! Не подготовившись к преодолению щели между бортами, он неуклюже прыгнул на палубу соседнего корабля. Уже в прыжке пёс почуял неладное. - Не так! Не так! - мысленно запаниковал Боцман.

Однако, он и представить не мог, чем на сей раз закончится его попытка достичь соседнего борта. Ведь бывали случаи и похуже, но в заключительной стадии прыжка пёс как-то подбирался, изворачивался и приземлялся на соседнем корабле, хватаясь подчас, как говорят, зубами за воздух. И на этот раз Боцман своими передними лапами всё-таки дотянулся до соседней палубы. Оставалось ему только выжать провисший между корпусами кораблей зад, и через секунду инцидент был бы забыт. Но в этот скверный день собачья фортуна отвернулась от Боцмана окончательно. Его правая сильная лапа попала на ледышку, проскребла её когтями до металла палубы, и уже было зацепилась! Однако, беспомощно свисающий массивный зад стащил собаку с палубы, и Боцман, не успев подать голос, рухнул в узкую и глубокую щель между кораблями. Пока он падал, по- собачьи чертыхнулся и почему –то пытался вспомнить то, за чем он всё таки решил в сойти на берег. С этим мучительным вопросом Боцман достиг поверхности ледяной воды и с разгону окунулся с головой.

Вынырнув, Боцман яростно заработал лапами, пытаясь снять с тела оцепенение от резкого воздействия студёной воды. Он поднял голову вверх и к своему ужасу не увидел там никого, в проёме виднелся только кусок свинцового балтийского неба. Значит, вахтенный не заметил его падения. Час от часу не лучше! Боцман уж решился сгоряча добраться до причала вплавь, но передумал. Ведь для этого надо было обогнуть корабль с носа, а это не менее тридцати метров. Да и что это меняет? На двухметровую стенку вылезти всё равно невозможно! В это время его густая его шерсть окончательно пропиталась водой, и холод становился нестерпимым. Боцман понял, что так он долго не протянет. Ему вдруг стало так тоскливо и жалко себя, что он заскулил, не прекращая судорожно перебирать лапами.

Вахтенный у трапа Хрипков действительно не видел падения Боцмана, на мгновение, оглянувшись на проходящего через шкафут по правому борту дежурного по кораблю. За спиной Хрипков услышал всплеск, но это его не насторожило, потому что даже небольшая волна от идущего по каналу судна также бьётся меж бортами. Озадачило его другое - внезапное исчезновение Боцмана с палубы соседнего корабля. Не мог же пёс так быстро пересечь восьмиметровый шкафут и сбежать по трапу на берег.

На корабле, стоящим у причальной стенки первым корпусом, вахту у трапа нёс комендор Тарасюк, такой же «карась», как и сам Хрипков. Он стоял, как и подобает вахтенному, лицом к трапу штабу противолодочного дивизиона, и никак не мог видеть падение собаки в межбортовое пространство. Хрипков окликнул коллегу и хотел спросить, не пробегал ли Боцман по трапу на берег. И в этот момент оба они услышали жалобный собачий голос, доносившийся неизвестно откуда. Хрипков глянул за борт - и всё понял. Внизу, на двухметровой глубине, в узкой расщелине между двумя бортами несчастный пёс нарезал круги, с надеждой поглядывая вверх. Заметив голову Хрипкова, он изо всех сил тявкнул и, поняв, что его услышали, заскулил ещё сильнее. Боцман был уверен, что теперь уж в беде его не оставят. Лишь бы увидели!

Хрипков ровно секунду находился в замешательстве. Пока было ясно одно, что спасти собаку будет непросто. Не мешкая, два раза нажал на гашетку звонка. Появился дежурный по кораблю, старшина минно-торпедной боевой части. Взглянув вниз на беднягу, он понял, что предстоит нелёгкая спасательная операция, и, судя по всему, времени на её проведение остаётся немного. Собака может погибнуть на глазах! Не раздумывая, дежурный старшина бросился на бак.

* * *

Боцман, продолжая не жалея сил двигать лапами, ждал помощи. С каждой секундой холод всё глубже проникал в его тело. Пёс уже не чувствовал своего хвоста, а лапы становились деревянными. Вверху, в проёме меж двух бортов, появились ещё матросские головы, но почему-то никто не пытался вытащить его из воды. Собравшись с последними силами, Боцман возмущённо залаял, словно, пытаясь сказать: «Давайте же…! Делайте что-нибудь ! Терпеть больше нет мочи!».

На верху же не знали, что предпринять. Пока решили бросить пробковый спасательный круг, но пёс почему-то им не воспользовался. Он считал, что вправе ожидать принятие более кардинальных мер по его извлечению из ледяной воды.

Наконец на месте происшествия вновь появился дежурный. Надо было отдать должное его распорядительности, с ним находились два матроса, причём на одном уже был надет надувной спасательный жилет и широкий монтажный пояс, к которому принайтован толстый конец джутовой верёвки. Они, преисполненные решимостью спасти Боцмана, не мешкая, принялись за дело. С борта спустили два кранца, минёр начал спускаться в проём, цепляясь за тросы кранцев и упираясь ногами и руками в борта. Борта с приближением к воде расходились, минёру оставались только тросы кранцев и верёвка, прихваченная к монтажному поясу.

Боцман, увидев приближение спасителя, подал радостный голос. Но операция была ещё далека до завершения. Наступал самый ответственный и трудный этап. По замыслу дежурного старшины, матрос должен был взять пса в руки, а затем их двоих должны были поднять за верёвку на палубу.

Боцман был той самой распространённой собачьей породы, которую в народе называют «дворянской». Если присмотреться, то можно разглядеть в нём что-то от спаниэля и от русского чёрного терьера. Однако, явная диспропорция коротких ног и довольно массивного туловища выдавала в нём довольно хаотичное и самопроизвольное смешение собачьих пород. Но, как известно, дворняжки, не отличаясь пропорциями, окрасом и красотой, могут дать фору любому породистому псу в смекалке, сообразительности, хитрости и даже таланте. Это в полной мере относилось к Боцману, корабельному псу балтийского дивизиона противолодочных кораблей.

Всё это к тому, что Боцман был коренастым, не маленьким псом и весил, быть может, немногим менее пуда. Поэтому подвешенному на верёвке минёру стоило немалых усилий захватить терпящего бедствие пса и удержать его, промокшего до последнего волоска, в руках. А уж вся тяжесть подъёма их обоих пришлась на сильные руки оказавшихся по случаю рядом матросов. Подъём спасателя и спасаемого сопровождался непредвиденными трудностями. Матрос довольно лихо спустился вниз, помогая себе руками, которыми он упирался в борта и цеплялся за концы спущенных с двух бортов кранцев. С собакой в руках он превратился в пассивный груз, пытаясь, правда, что-то изобразить ногами для облегчения подъёма. Да и щель между бортами оказалось узкой, чтобы прошёл в неё негабаритный симбиоз тел человека и собаки. Спасателям на палубе пришлось передвинуться на несколько метров ближе к баку, где корпус корабля сужался, и пространство между бортами давало возможность манёвра.

Наконец, испуганный, полуживой и уже ничего не соображающий Боцман оказался на палубе. Вода стекала с его лап, хвоста и ушей, образуя ручейки , которые слились в один поток у ватервейса, в поисках первого сливного паза. Мокрая шерсть облепила тело Боцмана и, выявив наружу все изъяны его «дворянского» телосложения, придала ему непрезентабельный, жалкий вид. Обрадованные успешно проведённой операцией по спасению дивизионного пса все с улыбкой смотрели на него, считая дело законченным. И в этот момент Боцман сыграл типичную для мокрых собак шутку. Он неожиданно бодро для своего плачевного состояния тряхнул шкурой так, что град крупных брызг с его длинной густой шерсти накрыл разом спасателей и сочувствующих. С незлобной руганью и смехом матросы бросились в стороны. Боцман понял свою оплошность и виновато тявкнул. Однако, это инстинктивное движение дало понять окружающим, что дело спасения пса не закончено. Срочно вызвали с политзанятий хозяина собаки, который появился с куском чистой фланелевой ветоши и, растерев, завернул в неё своего дрожащего от холода и стресса питомца. Кто-то принёс из форпика старый бушлат, в который уложили завёрнутого во фланельку спасённого пса, так, что наружу торчал лишь его чёрный кожаный нос, да из глубины поблёскивали, как две чёрные маслины, глаза. Тепло возвращалось в тело Боцмана. Ему стало приятно и спокойно. Какая-то жалость к себе смешанная с невыраженной благодарностью к своим спасителям, сладко защемила собачье сердце. Он начал тихонечко поскуливать, выглядывая из матросского бушлата третьего срока.

ъМатрос Хрипков, который уже сменился с вахты, несмотря на то, что сам продрог, не ушёл в кубрик и с участием смотрел на спасённого Боцмана, которого, как ребёнка, держали на руках. Услышав счастливое и умиротворённое поскуливание Боцмана, Хрипков вдруг вспомнил родной дом, который покинул полгода назад. Ностальгическое чувство на мгновение перехватило дыхание и накатило крупную слезу в угол глаз и, чтобы не выдать себя, он повернулся и быстро направился в свой кубрик.

* * *

В конце декабря мой корабль ушёл на капитальный ремонт в Либаву, и возвратились мы в Балтийск ровно через год. Год на срочной военной службе – это большой срок. Треть состава демобилизовалась, пришло пополнение, поэтому о Боцмане мы забыли. Когда прибыли в базу, пса в расположении дивизиона уже не было. Наверное, я бы и не вспомнил о нём. Но однажды ранним морозным январским утром на физзарядке, пробегая в составе корабельной «коробки» между бесконечными цейхгаузами береговой базы, обратил внимание на овчароподобную дворнягу. Она шарахнулась в сторону, испугавшись нашей дышащей паром на морозе и угрожающе гулко топающей в ногу «коробки». Узнав в собаке подругу нашего Боцмана, я сразу вспомнил о нём. В тот же день начал наводить справки о дивизионном псе Боцмане, как и куда он исчез из дивизиона. Одни говорили, что он сошёл в Клайпеде с корабля и не вернулся, хотя его ждали и искали. Другие рассказывали, что его взял с собой домой матрос, его корабельный хозяин, когда ему пришла пора демобилизоваться. Так он привык к Боцману, что попросил разрешение командира забрать пса. Да и Боцман не мог уже оставаться без своего хозяина. Вдвоём они под звуки марша «Прощание славянки» последний раз спустились по трапу с корабля. Стало быть, Боцман, отслужив своё на российском флоте, демобилизовался и ушёл с родного корабля навсегда, как и мы все, каждый в своё время.

Примечания:

*карась - на матросском жаргоне матрос- новичок на корабле

*годок - матрос или старшина последнего года службы.

*бак - носовая часть корабля

*шкафут - средняя часть верхней палубы корабля

*ют, полуют - кормовая часть корабля

*кранец - приспособление на тросе для защиты корпуса корабля от повреждения при швартовке