Главная Общество Кто отравляет городской воздух формальдегидом?

Кто отравляет городской воздух формальдегидом?

Ответ на этот вопрос журналисты надеялись получить в ходе совместной экологической экспедиции на Волгодонской комбинат древесных плит с сотрудниками регионального отдела экологического надзора и федерального учреждения – волгодонского отдела Центра лабораторных, аналитических и технических измерений. Или хотя бы развеять сомнения горожан относительно сложившегося мнения о том, что в наличии повышенного содержания формальдегида в городском воздухе, повинно предприятие, выпускающее древесно-стружечную плиту.

Технология производства ДСП такова, что в ней необходимо использовать компонент, содержащий формальдегид — органическое соединение, опасное для человека. Когда инженеры лаборатории ЦЛАТИ отбирали пробы, журналисты ещё присутствовали при этом действе. На само производство нас не допустили. Мы лишь постояли под забором. Хотя в интересах руководства предприятия, которое горожане обвиняют в загрязнении воздуха опасным газом, стоило бы открыть врата пишущей братии. Эффект присутствия придал бы достоверности отбору проб на производстве.

Спустя несколько дней я позвонила в отдел экологического надзора по поводу результатов измерений. «Приезжайте, протокол готов», - ответил специалист. Честно говоря, даже не сомневалась, что результаты будут свидетельствовать об экологической безопасности выбросов комбината.

Так оно и было. Протоколы измерений проб атмосферного воздуха, взятых в старой части города, и исследования промышленных выбросов из трубы засвидетельствовали: с экологий на комбинате все в порядке. Но, увы, сомнения остаются. Каким-то кавалерийским наскоком все было сделано. Нам сообщили о мероприятии в последний момент. Нас не пустили на комбинат. При отборе проб очень не помешало бы присутствие специалистов. Они в городе есть. Если достоверен тот факт, что комбинат не работал перед пробоотбором, то, извините, грош цена и результатам проведенных исследований.

Сомнения остались не только у журналистов, они появились и у читателей, которые внимательно следят за публикациями на эту тему. И живо на них откликаются. Мы знаем, как умело власть пользуется административным ресурсом

Владимир Шалимов, кандидат технических наук:

Давно предлагаю: давайте соберемся вместе, наметим мероприятия и будем их выполнять. Самое главное – больше открытости, больше доверия к людям, вместе с нами вы должны ответить на возникающие у людей вопросы, вместе развеивать их сомнения. Вот, пригласили журналистов, которые, не в обиду им скажу, мало в этом не смыслят. Да, они должны присутствовать, чтобы предать гласности это событие. Но для достоверности нужно присутствие специалистов. Я, например, химик, полимерщик, варка смолы – тот хлеб, которому меня учили. Не хотите меня приглашать, в городе есть другие специалисты. Например, кандидат химических наук, преподаватель ВИТИ НИЯУ МИФИ Вячеслав Михайлович Сапельников, кандидат химических наук, преподаватель Волгодонского филиала ДГТУ Петр Алексеевич Пучкин.

Ученые могли бы проконтролировать цепочку действий специалистов лаборатории ЦЛАТИ от забора проб до получения конечного результата. И анализы надо было делать вместе с горожанами. Пусть бы ученые стояли за «спиной» лаборантов! В этом случае результатам бы поверили. Ах, все пробы зашифрованы, утверждают инженеры – лаборанты. А зачем их шифровать, наоборот, откройтесь людям, которые сомневаются, сделайте анализы прозрачными. Дайте специалистам понюхать, посмотреть оборудование, очистители. И потом все рассказать и обнародовать результаты, которым, думаю, было бы больше веры.

Посмотрите, как сейчас открываются атомщики. Они устраивают экскурсии, пускают журналистов и независимых экологов в святая святых: в машинный зал и даже на блочный щит управления. Присутствие разбирающихся в деле людей придало бы экспертизе весомости. Лишь в таком случае результаты можно назвать независимыми. Журналист в опубликованной статье подчеркивает, что лаборатория - орган федеральный, независимый. Но это же госструктура! Можно ли в данном случае говорить о независимости. Разве мы не знаем, как умело государство и власть пользуются административным ресурсом!

Проведенный анализ отнюдь не поставил точку в дискуссии, а лишь подлил масла в огонь. В который раз предлагаю повести «игру» в открытую. Всем заинтересованным сторонам: администрации города, комбината, представителям надзорных служб и городского сообщества, - надо собраться и наметить план совместных действий для определения истины: кто основной источник вредных выбросов? Вместе искать, кто виновник пятикратного превышения среднесуточных значений ПДК формальдегида в течение, по крайней мере, последних пяти лет.

Сегодня уже никто не подвергает сомнению тот факт, что формальдегид – онкогенный газ. Полистаем журнал №7 2013 года «Медицинские науки». Среди его авторов ученые областного онкоцентра, в соавторах – сотрудники института Южного научного центра Академии наук. Они приводят следующую статистику.

В 2010-м году мировой стандарт по онкозаболеваниям составил 232 случая на 100 тысяч человек. В России – 313 было уже в 2001 году, а к 2010-му выросло уже до 364 заболеваний. В Ростовской области в 2010-м смертность от рака составила 215,8 случаев на 100 000 человек, а по ЮФО ниже – 212,6.

Волгодонск по раку легких и ободной кишки – в фоновых областных значениях, по раку молочной железы – в группе повышенного риска, растет и рак простаты. Есть и другие упрямые факты. Загрязнение формальдегидом выше, чем в целом по стране, в Волгодонске, Миллерово и Новочеркасске.

Посмотрим, что общего между Волгодонском, Миллерово и Новочеркасском? В Новочеркасске – действующий завод синтетических продуктов (бывший 17-тый), который вырабатывает метиловый спирт и формальдегид.

В Миллерово работает ООО «Амилко» - микробиологическое производство, в технологических процессах которого образуется, в том числе, и формальдегид.

В Волгодонске – хорошо известный нам комбинат древесных плит.

Удобно, конечно, свалить нашу беду на выхлопные газы автомобилей, но они есть и в других городах. Например, в Шахтах, где населения больше, чем в нашем городе - 240 тысяч, а площадь примерно такая же. Но в отчетах о состоянии окружающей среды в этом городе формальдегида нет и в помине. То же самое и в Таганроге, хотя населения в нем больше, чем в нашем городе – 257 тысяч, и по площади он расположен более компактно – на 80 км квадратных. В Ростове – показания по формальдегиду - на уровне среднероссийских показателей, хотя город загружен транспортом на порядок выше, чем Волгодонск. Делайте выводы сами…

Никто из девчонок не дожил до сорока пяти!

Евгений САГИН, старожил города:

В бытность мою заместителем управляющего трестом «Россельстрой», потом – «Агропромстрой» в станице Ново – Соленовской находился деревообрабатывающий завод. На его территории – цех по изготовлению щитового паркета и дверей. Мы заключили договор тогда с лесокомбинатом, который поставлял нам смолу для производства паркета и дверей.

По долгу службы я частенько заходил в цех и требовал неукоснительного выполнения правил техники безопасности. Правила требовали, чтобы и начальник цеха и работницы надевали респираторы и специальную защитную одежду. Работали там молодые женщины, которые категорически не хотели облачаться в защиту. Молодо – зелено. Сколько помню проводил с ними беседы, требовал неукоснительного выполнения этих правил от начальника – Ткаченко Виктора Ивановича. При мне наденут, а в следующий раз прихожу – девчонки снова без защиты и, хохоча, отшучиваются.

Почему я был требователен? Дело в том, что в составе смолы был формальдегид, а заливали её в пресс горячей. Горячее прессование длилось всего несколько секунд, но в это время шло активное выделение из неё формальдегида. Из емкости, где хранилась смола, она тоже шла с подогревом, так требовалось по технологии.

Прошло время, как-то встретил бывшую кладовщицу, спросил о Викторе Ивановиче. А собеседница говорит: умер он давно. Да, и никто из шестерых девчонок – работниц цеха, не дожил до 45 лет.

Конечно, много изменилось с той давней поры в технологии, но почему-то вспомнилась эта очень грустная история.