Главная По краю Донскому Кто же в действительности построил для хазар Левобережное Цимлянское городище? Г.Е. Афанасьев

Кто же в действительности построил для хазар Левобережное Цимлянское городище? Г.Е. Афанасьев

Цимлянское городище?

(РОССИЙСКАЯ АРХЕОЛОГИЯ, 2011, № 3, с. 108–119,

Институт археологии РАН, Москва (gafanasev@mail.ru)

Почти через 60 лет после того, как памятник оказался на дне Цимлянского водохранилища этот вопрос всё ещё продолжает быть актуальным. Охранные археологические исследования здесь проводила Волго-Донская экспедиция. Раскопана большая часть крепости. Опубликованы три тома трудов. В предисловии к одному из них М.И. Артамонов оговаривал, что представленное научное осмысление полученных материалов в будущем должно уточняться и детализироваться (Артамонов, 1959. С. 8). Обстоятельства сложились так, что научным осмыслением остатков крепостных сооружений в последующие годы никто не занимался. После археологической характеристики Левобережного городища, сделанной М.И. Артамоновым (Артамонов, 1958. С. 7-84) и его архитектурной характеристики, сделанной П.А. Раппопортом (Раппопорт, 1959. С. 9-39), исследователи ограничивались пересказом общей информации о раскопках и утверждением, что это и есть Саркел. Материалы раскопок Левобережного городища были лишь иллюстрацией их представлений о Хазарии, сложившихся на основании знакомства с письменными источниками (Артамонов, 1961. С 288-323; Новосельцев, 1990. С. 51, 131-132; Плетнёва, 1967. С. 44-46; она же 1981. С. 67; она же 1996. С. 4-158; она же 2000. С. 85-100).

Принадлежность Левобережного городища хазарам никогда никем не оспаривалась. Проблема заключается в другом: в какой части хазарского домена располагалась эта крепость, действительно ли она стояла на западной окраине каганата и была предназначена для отражения противника с запада (Артамонов, 1962. С. 288-323) или она находилась центре хазарского домена? От решения этого вопроса зависит и правильное понимание социального предназначения этого памятника и его первоначальных функций.

Историки и археологи по-разному локализуют этническую территорию хазар (Афанасьев, 2009. С. 7-17). Большинство первых считают, что хазарский домен и их столица Итиль располагались в низовьях Волги. Однако многочисленные археологические экспедиции так и не смогли найти там никаких хазарских памятников. Естественно, что в среде археологического сообщества возник закономерных вопрос: где же именно располагалась этническая территория хазар.

В моем представлении этническая территория хазар – это окружность с радиусом в 175 км с географическим центром в районе посёлка Большая Орловка. Она была смоделирована путём анализа плотности распределения в регионе подкурганных погребений хазарского времени (Афанасьев, 2008. С. 409). Эта же территория сопряжена с наивысшей плотностью эпиграфических памятников, сделанных донским письмом (Кызласов, 1994), с наивысшей плотностью осевших византийских (Круглов, 2002. С. 79-93) и арабских монет (Иванов, 2000), с наивысшей плотностью городищ, построенных из обработанных материалов (Афанасьев, 2001. С. 43-55; Ларенок, Семёнов, 1999) на Нижнем Дону, с наивысшей плотностью находок луков хазарского типа (Савин, Семёнов, 1998), с наивысшей плотностью находок зеркал с боковой ручкой (Иванов, 2000. С. 12). В своих основных границах выделенная география хазарского домена соответствует информации письма Иосифа (Афанасьев, 2009) и представлениям о пространственной организации Хазарского каганата в византийских источниках (Howard-Johnston, 2002. P. 104-105).

Оборонительным центром этой территории являлся укрепрайон - Цимлянская крепостная агломерация, ядро которой состоит из трёх городищ – Правобережного, Камышёвского и Левобережного. Расположение Цимлянской крепостной агломерации в географическом центре хазарского домена заставляет вновь поднять вопрос о функциональном предназначении и архитектурных традициях, воплощенных в Левобережном городище (рис.1).

Что же мы знаем из письменных источников о Саркеле?

Самая полная информация о нём содержится в сочинении «Об управлении империей», чье авторство приписывается императору Константину VII Багрянородному (908-959 гг.) (Константин Багрянородный, 1989. С.171-173), и в сочинении Продолжателя Феофана (Продолжатель Феофана, 1992. С. 56-57). По данным этих источников, посланец императора, Петрона Каматир, выплыл из столицы Пафлагонии, дошёл до Херсонеса, а оттуда, пройдя через Меотское море, вошёл в устье Танаиса и поднялся вверх по течению до нужного места.

Можно выделить следующие природные и конструктивные ориентиры для поиска места, где был построен Саркел:

1 - крепость должна располагаться в долине Дона;

2 - крепость должна быть построена из обожженного кирпича;

3 - в районе расположения крепости должны отсутствовать выходы камня, подходящего для возведения крепости;

4 - в районе расположения крепости должны отсутствовать выходы известняка для изготовления известкового раствора.

На Нижнем Дону известны две типологически близкие крепости хазарского времени, построенные из кирпича, - Левобережное городище и Семикаракорское городище. Считалось, что Семикаракорское городище было сооружено из сырцового кирпича, но раскопки В.С. Флёрова доказали использование там наряду с сырцовым и обожжённого кирпича (Флёров, 2001. С.56-70). В исторической литературе бытует мнение, что Левобережное городище это и есть Саркел (Артамонов, 1962. С. 288-323; Новосельцев, 1990. С. 51, 131-132). В этом не было бы никакого сомнения, если бы не два обстоятельства, вступающие в противоречие с информацией Константина Багрянородного и Продолжателя Феофана. Во-первых, в районе Левобережного городища есть выходы строительного камня. Из него были возведены Правобережное Цимлянское городище и Камышёвское городище (Ларенок, Семёнов, 1999. С. 25-33), расположенные у переправы через Дон на расстоянии всего 6 км от Левобережного городища (Попов, 2005. С.333). Во-вторых, там же имеются и выходы известняка, необходимого для приготовления строительного раствора. Раскопки Левобережного городища (рис.2) показали, что, если это было необходимо архитекторам и строителям, камень всё же применялся: воротный проём был вымощен известковыми блоками, а колодец облицован меловыми блоками (Раппопорт, 1959. С. 22-24). Этот факт дает основание полагать, что строительство Левобережного Цимлянского городища из кирпича обуславливалось не отсутствием в ближайшем окружении камня и извести, а какими-то другими причинами, возможно, социально маркирующего характера.     Что же касается Семикаракорского городища, то здесь действительно нет удобных для строительства крепости выходов камня и необходимого для производства связывающего раствора известняка. Напрашивается вывод о том, что Семикаракорское городище в большей степени соответствует информации византийских источников о расположении Саркела, чем Левобережное городище, но этот вопрос требует отдельного глубокого исследования.

Уже в первых сообщениях о раскопках Левобережного городища М.И. Артамонов высказал идею о том, что строительная техника и размеры кирпичей, из которых была возведена эта крепость не византийские (Артамонов, 1940. С. 147). Кирпичи Левобережного городища были связаны раствором толщиной в 3-4 см., тогда как в византийских постройках, по мнению исследователя, он должен быть толще кирпичей, то есть 5-7 см.

Второй аргумент в пользу заключения о не византийском характере памятника исследователь увидел в системе кладки. М.И. Артамонов считал, что для византийской кладки характерно чередование кирпичей и камней, а здесь такой техники в процессе его раскопок прослежено не было. Эта идея была воспринята П.А. Раппопортом, но в отличие от М.И. Артамонова он не стал опираться на соотношение толщины раствора и кирпича или на отсутствие слоистой кладки. Ведь на просторах византийской империи можно было бы найти большое количество построек, выполненных в технике сплошной кирпичной кладки. П.А. Раппопорт не признал византийскими ни планировку крепости, ни формат кирпичей (Раппопорт, 1959. С. 39). С.А. Плетнева считала, что роль византийцев в строительстве Левобережного городища заключалась лишь в сооружении обжигательных печей для производства кирпича и в передаче хазарам технологии замеса глины и технологии изготовления извести (Плетнёва, 1996. С. 20). Какие данные свидетельствуют о такой передаче, осталось не ясным.

В то время как историки единодушны в том, что Саркел был построен византийскими специалистами, и спорят лишь о том против кого была направлена эта крепость, М.И. Артамонов, П.А. Раппопорт и С.А. Плетнёва выдвинули ряд аргументов в подтверждение версии о невизантийских истоках архитектуры раннего Левобережного городища. Эти аргументы сводились к следующему:

1. Строительная техника не византийская (отсутствие углубленного в материк фундамента);

2. Размеры кирпича не византийские;

3. Планировочная структура оборонительных сооружений не византийская.

Рассмотрим эти доказательства. Начну с тезиса о том, что возведение сооружений без углублённого в материк фундамента это проявление степного примитивизма в архитектуре и строительстве. Так ли это на самом деле?

История раннесредневековой архитектуры знает большое количество примеров строительства существующих и в настоящее время памятников, которые не имеют углубленных в материк фундаментов. Остановлюсь лишь на их беглом перечислении некоторых памятников, относящихся к рассматриваемому времени. На востоке - кхмерские храмы, Кутуб-минар в Индии, на западе – северная стена Изборска. Есть они и на византийских, и в смежных с ними территориях – крепость Гуаита (Ла Рокка) в Сан-Марино; башня VI-VII вв. Судакского городища, укрепления Мангупа, укрепления на Медведь-горе, христианский храм на горе Кара-даг в Крыму; стены Хумаринского городища, оборонительная стена в Нижнем Архызе на Северном Кавказе и т.д. Чем же объясняется отсутствие углублённых фундаментов: примитивизмом зодчих или наоборот - точным расчётом и опытом архитекторов?

Прежде чем составлять план будущей постройки и определяться со строительными материалами архитектор должен знать: на каком основании будет стоять здание. В первые годы эксплуатации сооружения под действием нагрузок грунты сжимаются и фундамент опускается на определенную величину. Неравномерные осадки являются основной причиной появления трещин и разрушения здания. Несущая способность основания определяется величиной нагрузки, при которой не превышается установленная осадка. Для определения ожидаемой просадки грунта необходимо определить положение грунтовых вод и вид грунта в месте строительства (Долматов, 1989). Причиной вспучивания грунта, которое может привести к деформации фундамента здания, является промерзание находящейся в грунте влаги. Понизить горизонт грунтовых вод сможет только эффективный дренаж. Как решался этот вопрос при строительстве Левобережного городища?

Во первых, два рва перед городищем способствовали отводу воды от крепостных стен – воды и атмосферной и грунтовой (кроме оборонительной, рвы выполняли и дренажные функции). Во вторых, хотя в настоящее время глубина промерзания грунта в Ростовской области составляет около 1 м., но в условиях аридности климата в I тыс.н.э. в Черноморо-Каспийском междуморье она не превышала 0,5 м. В этом отношении показательно сообщение П.А. Раппопорта о том, что площадка под строительство крепостных стен Левобережного городища была предварительно выровнена на глубину 0,6 м. Строители крепости, вероятно, учли фактор промерзания грунта и его возможное вспучивание. Физические свойства грунтов, находятся в зависимости не только от влажности, но и от их структуры. Площадь основания фундамента выбирается из такого расчёта, чтобы на каждый её квадратный сантиметр приходилась нагрузка, не превышающая критическое значение. Как этот вопрос решался при строительстве Левобережного городища?

Один кубический метр кладки из полнотелого кирпича, из которого была построена крепость, весит 1700-2000 кг. Давление на грунт кирпичной кладки высотой 1 м составляет 0,17-0,2 кг/см². Таким образом, грунт возвышенности (пластичная глина средней плотности с критическим значением не менее 1 кг/см²), на которой расположилось Левобережное городище, обладает достаточным сопротивлением для постройки на нём кирпичной крепостной стены на высоту до 5-6 м (в реальности она, вероятно, не превышала 4-5 м). Тезис о строительстве крепостных стен без углублённого в материк фундамента, как проявление примитивизма зодчих, в данном случае должен быть отвергнут.

В процессе раскопок Левобережного городища были найдены кирпичи, которые П.А Раппопорт условно разделил на две группы, воспринятые С.А. Плетнёвой в качестве законченной типологии. Первая представлена кирпичами, имеющими размеры 24 х 24 х 5 см; 36 х 24 х 5 см; 24 х 12 х 5 см. Вторая группа - это кирпичи, имеющие размеры 27 х 27 х 7 см; 30 х 30 х 7 см, 34 х 34 х 7 см. (Раппопорт, 1959. С. 14-21). Нетрудно заметить, что вариация в размерах кирпичей внутри второго типа значительно больше разницы в размерах между кирпичами первого типа и нижней границы второго типа. С методической точки зрения уже сам этот факт полностью отвергает предложенную типологию. Для создания подлинной типологии кирпичей, из которых строилось Левобережное городище, необходимо было исследовать как их количественные признаки, так и частотные, построить вариационный ряд. Можно сожалеть, что коллекционные описи кирпичей отсутствуют (за исключением хранящихся в Эрмитаже кирпичей со знаками (Флёрова, 1997. С. 43-48, 163-169)), а сам материал покоится на дне Цимлянского водохранилища. Следует признать очевидный факт: зафиксированные на этом памятнике размеры кирпичей колебались в пределах 24-34 см по сторонам и в пределах 5-7 см по толщине. В среднем этот параметрический размах близок размаху между византийскими спифамой (23,4 см) и футом (31,23 см). Как же соотносятся эти размеры кирпичей с размерами кирпичей из достоверных памятников византийского зодчества на территории империи? При сравнении кирпичей Левобережного городища с византийскими образцами необходимо учитывать то обстоятельство, что в разных областях империи существовали свои местные линейные меры (римский фут, греческий фут, византийский фут и др.), которые были вариабельны. Существовали местные строительные традиции и представления об оптимальных размерах и пропорциях строительного материала. При осуществлении крупных государственных строительных проектов собирались мастера из самых различных мест Византии, поэтому мы не находим примеров стандартизации размеров использованного кирпича. Можно вспомнить, что при реконструкции акведука в Константинополе в 766-767 гг. были приглашены 500 мастеров кирпичников из материковой Греции и прилегающих островов и 200 мастеров-кирпичников из Фракии. Наиболее распространённые размеры византийского кирпича, как правило, были немного более византийского фута (Оустерхаут, 2005. С. 144). Разница в размерах кирпича зависела и от традиционных размеров формовочных ящиков, и от состава смеси, влияющим на усадку при сушке и обжиге, которая составляла до 10 %. Чаще всего размеры сторон приближались к 32-36 см., но на разных византийских памятниках мы встречаемся с разными вариациями размеров кирпичей. Приведу лишь несколько примеров. При возведении монастыря Пантократора в Константинополе мастера использовали кирпич размерами 24-38 см (Ousterhout, Anunbay, Anunbay, 2000. P. 265-270). Строители ипподрома в Константинополе применяли квадратный кирпич со сторонами 30-31 см. В Галлиполийской крепости зафиксирован квадратный кирпич со сторонами от 35 до 40 см (Türker, 2006. P.174-198), а при ремонтных работах там применялся кирпич со стороной в 24 см. В кладке городских стен Константинополя обнаружены квадратные кирпичи со сторонами 35-38 см (Anunbay, Anunbay, 2000. P. 227-239). На территории портового городка Райал в Египте были найдены кирпичи со сторонами от 22 до 43 см (Kawatoko, 2003). Большое разнообразие размеров византийского кирпича отмечается на Балканах: в византийских постройках Царичино Града зафиксированы кирпичи с размерами сторон от 24 до 43 см (Јеремић, С. 213-238). Не менее вариабельны размеры кирпичей, из которых возводились византийские храмы и другие объекты на территории Абхазии. Здесь документировано использование в византийских постройках кирпичей с размерами сторон от 20 до 47 см (Саканиа, 2008. С.955). Этот, даже краткий перечень примеров не позволяет принять тезис М.И. Артамонова, П.А. Раппопорта и С.А. Плетнёвой о невизантийских размерах кирпичей Левобережного городища. Обратимся теперь к вопросу о линейных мерах, применявшихся в архитектуре Левобережного городища. В поисках зодчих этого памятника предпринимались попытка использовать «сакральные» цифры 7 и 8, которые якобы служили модулями и при изготовлении кирпичей, и в процессе строительства сооружений Левобережного городища (Плетнёва, 1996. С. 16-18). Предполагалось, что эти модули имеют не византийское, а степное происхождение. Отсюда делался вывод, что и зодчие этого памятника были не византийцы. Представляется, что это глубокое заблуждение. Ошибка С.А. Плетнёвой состояла в том, что выделяя две метрические системы в Левобережном городище она основывалась на размерах кирпича, выраженных в сантиметрах. Ни у оногуро-булгаро-хазарских племён, ни у алано-асских племён, ни у других современных им народов, как известно, не было метрической системы. Следовательно, совершенно невозможно использовать для расчётов размер кирпича, выраженный в 24-х см или 27-и см, и получать «хазарский модуль» 7 или 8. Так есть ли пути решения вопроса об использованных при возведении хазарских крепостей метрологических системах? Рассмотрим параметрические характеристики Левобережного городища. Решение этой задачи первоначально осложнилось тем обстоятельством, что в публикациях Левобережного городища фигурируют разные его размеры. М.И. Артамонов пишет, что крепость имела размеры 193,5 м на 133,5 м (Артамонов, 1958. С.14), не указывая как проводились эти замеры. И.И. Ляпушкин говорит о размерах крепости 186 х 125 м (Ляпушкин, 1958. С. 94). В статье П.А. Раппопорта фигурируют иные размеры - 178,65 м х 117,83 м (Раппопорт, 1959. С.12), но уже с указанием на то, что замеры проводились внутри крепостных стен. С.А. Плетнёва пишет о наружных размерах 193,5 х 133,5 м и о внутренних размерах 178,65 х 117,83 м (Плетнёва, 1996. С. 17). Если принять во внимание, что зафиксированная раскопками толщина крепостных стен составляла 3,75 м, и к параметрам крепости, указанным П.А. Раппопортом, прибавить толщину стен с обеих сторон крепости, то наружные размеры крепости будут равны 186,15 м х 125,33 м. Трансформируя эти данные в византийскую систему измерений (в расчётах использовалась величина византийского фута, по Э. Шильбаху (Schilbach, 1970. S. 13-16), равная 0,3123 м), мы получаем следующий результат. Крепость имела наружные размеры ровно 600 на 400 византийских футов. Протяжённость куртин была около 100 футов, размеры угловых башен – 25 х 25 футов, размеры промежуточных башен – 15 х 15 футов, толщина крепостных стен - 12 футов. Ясно, что при проектировании крепости и выносе её на местность архитекторами применялась именно византийская система линейных мер, выраженная в футах. Этот вывод перекликается с моими наблюдениями, сделанными при анализе строительных материалов Маяцкого городища. Статистическое изучение размеров 902-х блоков из развалов стен Маяцкого городища и сопоставление полученных результатов с параметрическими характеристиками этого памятника привело к выводу о том, что строительство крепости осуществляли специалисты, хорошо знающие византийскую метрологию, византийские архитектурные традиции и применяющие эти знания на практике (Афанасьев, в печати). Можно вспомнить рекомендации Флавия Вегеция Рената, который писал: «Пусть форма лагеря не ставится выше полезности, но всё же более красивым считается, если длина на треть превышает ширину» (Флавий, 1940. С. 264). Именно эта пропорция и была соблюдена проектантами Левобережного городища. Сопоставляя византийские параметры Левобережного городища с наблюдениями П. Андервуда, изучавшего параметрические характеристики построек византийских архитекторов эпохи Юстиниана, мы находим общее: в обоих случаях использовались размеры, кратные 10. Более того, П. Андервуд заметил, что при проектировании сооружений византийские архитекторы очень часто использовали размер в 50 футов (Underwood, 1948. P. 64-74). Эта величина также кратна и внешним размерам самой крепости, и размерам её куртин. Перейдём к вопросу о плановой структуре оборонительных сооружений. Если её сравнить с оборонительными сооружениями крупных византийских городов – Константинополя, Херсонеса, Зенобии, то станет ясно, что между ними нет ничего общего. Но у исследователей архитектуры Левобережного городища остались незамеченными памятники византийского крепостного зодчества в Северной Африке, в Сирии и Иордании, на Балканах и в Грузии, архитектура которых с полным основанием может рассматриваться как прототип Левобережного городища. Приведу только некоторые из многочисленных параллелей.

После того как в 533 г. полководцы Юстиниана отвоевали у вандалов Северную Африку, там возникло множество укреплённых пунктов и крепостей (Diehl, 1896). Они располагались на всех стратегически важных позициях, защищали долины, прикрывали ущелья, обеспечивали источники воды и убежища для жителей незащищённых селений, постоянно рискующих подвергнуться нападениям южных номадов. Исследователь византийской фортификации VI-VIII вв. Д. Прингл, обобщив известный материал, пришёл к выводу о том, что начиная со времён правления Юстиниана и вплоть до завоевания арабами Северной Африки там продолжалось строительство самых разных по площади византийских фортов и крепостей (Pringl, 1981. P. 1-170). Эта, уходящая корнями в римское время, архитектурная традиция устройства долговременного лагеря – форта через византийцев была воспринята арабами и нашла отражение в строительстве в конце VIII в. рибата в Суссе (Pringl, 1981. P. 608) и в других подобных ему памятниках уже византийско-арабского крепостного зодчества.

Одним из прекрасно сохранившихся до настоящего времени византийских фортов в Алжире является Тамугади (Тимгад) (рис.3). О времени его постройки сообщает Прокопий: это произошло в 13 год правления Юстиниана (1 апреля 539 г. – 1 апреля 540 г.). Строительство велось под руководством византийского патриция Соломона. Форт представлял собой прямоугольное сооружение размерами 111,25 м х 67,5 м, площадью около 0,75 га. Его стены и углы были защищены восемью прямоугольными башнями. Стены толщиной 2,4-2,7 м были облицованы снаружи и изнутри каменными блоками. Забутовка между ними состояла из вторичного строительного материала и щебенки без скрепляющего раствора (Diehl, 1896. P. 201-205, 243; Pringl, 1981. P. 232-236).

Византийская крепость Тевесте (рис.4), построенная Соломоном между 536 и 544 гг., была в десять раз больше Тамугади. Крепостные стены обрамляли прямоугольник размерами 290 х 260 м., площадью около 7,5 га. Они имели толщину 2-2,1 м и поднимались на высоту 9-10 м. Техника строительства типична для этого времени: стены состоят из двух панцирей, сложенных из обработанных блоков, пространство между которыми заполнено щебнем и залито бетоном. Куртины были усилены 15 башнями, расстояние между которыми не превышало 95 м. В крепость можно было попасть через три воротных прохода, главными из которых были так называемые «ворота Соломона» (Diehl, 1896. P. 179-180, 186-190; Pringl, 1981. P. 238-242).

Форт Ситифис (рис.5) был построен в 539-544 гг. Форт имел в плане прямоугольную форму размерами 158 х 107 м, площадью около 1,69 га. Одиннадцать башен, высота которых достигала 10-13 м., фланкировали куртины стен. В процессе раскопок в 1960 г. в 20 м от западной крепостной стены были обнаружены следы сухого рва шириной 5 м и глубиной 2-3 м. Второй отрезок рва, располагающийся уже у северной стены, был обнаружен раскопками 1977 г. (Diehl, 1896. P. 285; Pringl, 1981. P. 227-229).

Форт Анастасиана (рис.6) возведён во времена правления Тиберия II Константина (578-582 гг.). Это было прямоугольное в плане фортификационное сооружение размерами 53 х 45 м, площадь около 0,24 га. Стены толщиной в 1,4 м сложены в типично византийской технике. Первоначально укладывались два параллельных ряда из каменных блоков, пространство между которыми забутовывалось щебнем на растворе. Куртины стены фланкировали восемь башен: по одной на каждом углу и по одной в срединной части каждой стороны (Diehl, 1896. P. 283; Pringl, 1981. P. 181-183).

Византийский форт Лимиса (рис.7) в Тунисе сооружён во времена правления Маврикия (582- 602 гг.). Форт располагался на склоне возвышенности в 0,5 км от руин римского города. Он был построен рядом со старой римской, но всё ещё действующей цистерной для сбора воды размерами 28,4 х 11,25 м при глубине 1,35-1,45 м. Вода стекала в цистерну по каменным трубам из родников. Размеры форта небольшие – всего 31,15 х 28,85 м, площадь около 0,1 га. Стены толщиной 2,2 – 2,25 м (юго-западная стена имела толщину 1,3 м) и высотой в 7 м были построены в типично византийской технике: две параллельные стены из каменных блоков, пространство между которыми заполнено щебенчатым раствором. Четыре угловых башни высотой в 12 м усиливали форт (Diehl, 1896. P. 205-210; Pringl, 1981. P. 212-214). Последовательная эволюция римского форта и его превращение в византийский форт прослеживается на восточных границах Византийской империи. После того как римляне захватили набатейское государство, они построили так называемую Via Nova Traiana, протянувшуюся от современной южной Сирии до Красного моря на протяжении 430 км

. В последующие годы здесь шло усиленное строительство фортов и наблюдательных башен, особенно усилившееся во времена правления Диоклетиана. Наглядным примером позднеримского крепостного зодчества в этом регионе является форт ел-Леджун (Parker, 2006. P.111-121). Он был построен около 300 г., разрушен землетрясением в 363 г., отстроен заново, активно использовался византийцами, вновь разрушен землетрясением в 505 г., опять восстановлен и вновь разрушен землетрясением в 551 г. Форт имел прямоугольную форму площадью 4,6 га. Углы фланкировались башнями, кроме того вдоль стен располагались ещё 20 башен. В середине каждой крепостной сены находились ворота (рис.8). После того как в 636 г. Византия навсегда потеряла ближневосточные провинции, покинутые ими крепости становятся образцом для подражания при возведении омейядских (660-750 гг.) «пустынных» дворцов и крепостей на территории современных Левана, Иордании, Сирии, Ирака (рис.9). В ряде случаев они документируют применение при сооружении крепостных стен тех форматов кирпича, которые традиционно считаются византийскими – 27 х 27 см., 31 х 31 см, 32 х 32 см, 34 х 34 см (Bell, 1914. P. 40-42, Pl. 46) и находят параллели в Левобережном городище.

Если же от южных и восточных границ Византийской империи перенестись к её северным границам, то типологически близкий форт мы найдём на юго-восточном побережье Чёрного моря в 15 км от Батуми близ с. Гонио (рис.10). Это - крепость Апсарос, расположенная в 650 км к югу от Левобережного городища (Леквинадзе, 1961). Строительство укреплений, как место дислокации римского легиона, здесь началось ещё в I-II в. Что же сближает Левобережное городище и крепость Апсарос? В обоих случаях мы видим план прямоугольника, как и требовали римские инструкции по организации лагеря легионеров. Соотношение длины и ширины стен у Левобережного городища составляет 1: 1,45, а у крепости Апсарос 1 : 1,26. Площадь сравниваемых памятников – 2,6 га и 4,8 га. Соответственно различаются и размеры сторон. В первом случае - 600 х 400 византийских футов, во втором – 830 х 650 римских футов. Сопоставима и толщина стен этих памятников: Левобережное городище – 3,75 м (12 византийских футов), крепость Апсарос – 3,1 м (около 10 римских футов). В обоих случаях главные ворота располагались в середине узкой стены крепости. В обоих случаях они были ориентированы в сторону, откуда с большей вероятностью можно ожидать подхода противника. Как и на Левобережном городище, крепость Апсарос имела действующие дополнительные ворота, расположенные в середине длинной стены (третьи дополнительные ворота были заложены). И в том и в другом случаях действующие дополнительные ворота были устроены в левой от главного входа стене. Сопоставляемые памятники сближает расположение и численность башен и куртин. Кроме четырёх башен по углам, у них отмечено равное количество башен между углами вдоль стен, где не было ворот: по 4 вдоль длинных стен и по 2 вдоль коротких стен. Крепость Апсарос отличается от Левобережного городища строительным материалом. Она была построена в римское время из каменных блоков и обновлена в византийское время так же каменными блоками. Разнообразие в использовании строительных материалов при возведении римских и византийских фортов и лагерей становится понятным, если вспомнить рекомендации Витрувия, чей трактат был очень популярен у архитекторов и строителей в Византии в IX-XI вв. как сборник технических рецептов: «Но надо пользоваться либо тесаным камнем, либо базальтом, либо бутом, или же либо обожженным, либо сырым кирпичом, – где что найдется» (Витрувий, 2006. С.29). Как видим, в основе архитектурных истоков Левобережного городища лежат те же принципы построения римского лагеря, которые были подробно описанные в античных письменных источниках (Ле Боэк,2001), сохранены в византийских фортах и знакомы нам по хорошо изученным археологическим памятникам (Petković, Ružić, Jovanović, Vuksan, Zoffmann, 2005. P. 13-21). Представленный материал позволяет наметить последовательную хронологическую цепочку развития оборонительных сооружений римско-византийского форта с I-II вв. до IX в.

Выявленные черты сходства Левобережного городища и функционировавшей в IX в. крепости Апсарос, расположенной на южном берегу Чёрного моря, откуда со своей миссией выплыл Петрона Каматир для строительства Саркела, позволяют полагать, что, возможно, плановая структура оборонительных сооружений именно этой крепости была взята византийскими архитекторами за основу при строительстве для хазар крепости, которую мы сейчас называем Левобережным Цимлянским городищем. Таким образом, в пользу гипотезы о византийских архитектурных истоках этого памятника свидетельствуют кроме письменных источников, и строительный материал, и метрологическая система, и архитектурный облик этого форта. Строительством Саркела и образованием Херсонской фемы совместные оборонительные мероприятия Византии и Хазарии не ограничились. Британский историк Д. Оболенский считал, что за созданием политической оси Херсон – Саркел скрывается строительство цепи крепостей вверх по Дону (Obolensky, 1971. P. 176). Есть веские основания полагать, что звеньями этой цепи были Маяцкое, Верхнеольшанское, Мухоудеровское, Колтуновское, Алексеевское и Красное городища, выстроенные в долине Тихой Сосны на протяжении более 100 км для защиты от нападения с со стороны славянского мира (Афанасьев, 1987. С. 88-142; он же, 1993. С. 123-150; Седов, 1999. С. 70-72).

Более того, С.Н. Малахов предлагает рассматривать миссию Петроны Каматира в Танаисе в контексте общей политики Византии после 806 г. по укреплению обороноспособности Хазарии и на западных рубежах – в Причерноморье, и на южных рубежах - на Северном Кавказе. В последнем регионе, по его мнению, Византия участвует в строительстве не только Хумаринского городища, но и ряда других укреплений. С.Н. Малахов считает, что участником этих событий мог быть и протоспафарий Иван, направленный императором по просьбе кагана для строительства укреплений на алано-абхазской границе в период обострения арабо-хазарских отношений в 30–50-е гг. IX в (Малахов, 2004). Имя его сохранилось на именной шёлковой ленте, найденной Е.И. Савченко в могильнике Мощевая Балка и опубликованной А.А. Иерусалимской (Ierusalimskaja, 1996. S. 251-252. Abb. 213).

Всё это говорит о том, что появление византийской крепостной архитектуры в землях, находящихся под контролем Хазарского каганата, тесно сопряжено с общей политической ситуацией сложившейся в 30-х – 50-х гг. IX в. между Хазарским каганатом, Византией, Русью и Арабским халифатом.

Литература:

Артамонов М.И. Средневековые поселения на Нижнем Дону // Известия ГАИМК. 1935. Вып.

131. Артамонов М.И. Саркел и некоторые другие укрепления северо-западной Хазарии // СА. № 6. 1940.

Артамонов М.И. Саркел – Белая Вежа // МИА. № 62. М.-Л. 1958.

Артамонов М.И. Предисловие // МИА. № 75. М.-Л. 1959.

Артамонов М.И. История хазар. Л. 1962.

Афанасьев Г.Е. Население лесостепной зоны бассейна Среднего Дона в VIII-X вв. (аланский вариант салтово-маяцкой культуры). // АОН. Выпуск 2. М. 1987.

Афанасьев Г.Е. Донские аланы. Социальные структуры алано-ассо-буртасского населения бассейна Среднего Дона. М.1993.

Афанасьев Г.Е. Где же археологические свидетельства существования хазарского государства? // РА. 2001.

№ 2. Афанасьев Г.Е. К проблеме исторической интерпретации археологических памятников (по поводу книги А.А. Тортики «Северо-Западная Хазария в контексте истории Восточной Европы). // Археология Кавказа и Ближнего Востока.М.2008.

Афанасьев Г.Е. К проблеме локализации Хазарии и Фурт-асии (о противоречии данных археологии и письменных источников). // Форум «Идель-Алтай».Казань.2009.

Афанасьев Г.Е. О византийских линейных мерах в Маяцкой крепости // Верхнедонской археологический сборник. Выпуск 5. Липецк. 2010. Витрувий.

Десять книг об архитектуре.

М. 2006. Долматов Б.И. Механика грунтов, основания и фундаменты.

М. 1989. Иванов А.А. Раннесредневековые подкурганные кочевнические захоронения второй половины VII- первой половины IX вв. Нижнего Дона и Волго-Донского междуречья. – Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата исторических наук. Волгоград. 2000.

Константин Багрянородный. Об управлении империей. М. 1989.

Круглов Е.В. Некоторые проблемы анализа особенностей обращения византийских монет VI-VIII вв. в восточноевропейских степях. // Хазарский альманах. Т.1. Харьков. 2002.

Кызласов И.Л. Рунические письменности евразийских степей. М. 1994.

Ларенок П.А., Семёнов А.И. Саркел, Саркел, ещё Саркел … // Донская археология. 1999. № 3-4. Ле Боэк Я. Римская армия эпохи ранней империи. М. 2001.

Леквинадзе В.А. Материалы по истории и архитектуре Апсарской крепости. // ВВ. Том 20. 1961.

Ляпушкин И.И. Памятники салтово-маяцкой культуры в бассейне р. Дона. // МИА. № 62. М.-Л. 1958.

Малахов С.Н. Протоспафарий Иван в контексте византийско-хазарских отношений середины IX в. // Тезисы докладов XVII Всероссийской научной сессии византинистов. // М. 2004.

Новосельцев А.П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. М. 1990.

Оустерхаут Р. Византийские строители. Киев-Москва. 2005.

Плетнёва С.А. От кочевий к городам. М. 1967.

Плетнёва С.А. Салтово-маяцкая культура. // Степи Евразии в эпоху средневековья. Археология СССР. М. 1981.

Плетнёва С.А. Саркел и «Шёлковый путь». Воронеж. 1996.

Плетнёва С.А. Очерки хазарской археологии. М.- Иерусалим. 2000.

Попов Х.И. Где находилась хазарская крепость Саркел. // Археологические записки. Выпуск 4. Ростов-на-Дону. 2005. Продолжатель Феофана. Жизнеописания византийских царей. М. 1992.

Раппопорт П.А. Крепостные сооружения Саркела. // МИА. № 72. М.-Л. 1959.

Савин А.М., Семёнов А.И. О центрально-азиатских истоках лука хазарского типа. // Военная археология. Оружие и военное дело в исторической и социальной перспективе. СПб. 1998.

Саканиа С.М. Строительная керамика в Абхазии в IV-IX вв. // Материалы по изучению историко-культурного наследия Северного Кавказа. Выпуск VIII. М. 2008.

Седов В.В.Древнерусская народность. М. 1999.

Флавий Вегеций Ренат. Краткое изложение военного дела. // Вестник древней истории. 1940. № 1.

Флёров В.С. «Семикаракоры» - крепость Хазарского каганата на нижнем Дону. // РА. 2001.

№ 2. Флёрова В.Е. Граффити Хазарии. М. 1997.

Јеремић М.Опеке Царичиног града. // Зборник Радова. Ниш и Византиja. IV. Ниш. 2006.

Anunbay Z., Anunbay M. Recent Work on the Land Walls of Istanbul: Tower 2 to Tower 5. // Dumbarton Oaks Papers. № 54. 2000.

Bell. G. L. Palace and Mosque at Ukhaidir. Oxford. 1914.

Diehl Ch. L' Afrique Byzantine. Histoire de la Domination Byzantine en Afrique (533-709).Paris. 1896.

Golden P.B. Khazar Studies. An Historico-Philological Inquiry into the Origins of the Khazars. Volume 1. Budapest. 1980.

Howard-Johnston J. The spatial organization of the Khazar khaganate: the evidence of the Byzantine sources. // Хазары. Второй международный коллоквиум. М. 2002.

Ierusalimskaja A.A. Die graber der Moščevaja Balka. München. 1996.

Kawatoko M. Archaeological Survey of the Rāya/al-Ṭür Area in 2003.

// http://nippon.zaidan.info/seikabutsu/2003/01254/contents/0007_001.htm Obolensky D. The Byzantine Commonwealth. Eastern Europe 500-1453. London. 1971.

Ousterhout R., Anunbay Z., Anunbay M. Study and Restoration of the Zeyrek Camii in Istanbul: First Report, 1997–98 . // Dumbarton Oaks Papers. № 54. 2000. <