Главная По краю Донскому Лариса Гуреева. «Сады казачки бабы Шуры»

Лариса Гуреева. «Сады казачки бабы Шуры»

Старая часть казачьего хутора Гуреева летом вся утопала в зелени. После Великой Отечественной войны хутор был перенесен на пятьсот метров дальше от берега речки Сал.

Именно в то время казачки с радостью начали сажать на новом месте в своих дворах фруктовые деревья. Сады были такие большие, что нам, детям, они казались загадочными лесными чащами.

В 80-е годы многим деревьям было по тридцать с лишним лет. В выжженной солнцем и зноем сальской степи не так-то просто было ухаживать за садом и содержать его. Маленькие саженцы, размноженные отростками дома, выменянные у своих соседок и выкопанные с корнем или привезенные с других мест, отвечали хорошим урожаем только тогда, когда казачка весь свой труд и тепло рук приложит к растению.

И тогда в садах хутора по весне буйным цветом цвели вишни (казаки говаривали «вышни»), груши, яблони ранней, средней и поздней спелости, сливы, алыча (лыджа), шелковица (тютина), абрикосы (жерделы). Абрикос зацветал первым, желтым цветом одаривала хозяек смородина (самародина), крыжовенные и терновые заросли ввергали нас, детвору, из-за своих колючек в стресс, потому что, нельзя было пролезть к саду. Возле двора или у входа в курени, загораживая окошки, по весне цвела сирень. Внизу, в палисаднике, ранней весной яркими цветами рдели привезенные луковицами тюльпаны (их называли лазорики), сиротки - ирисы, пионы, мальва, шиповник. Летом радовали прохожих календула, георгины, ромашки, чернобривцы, бархатцы, панские.

Самый лучший сад был у бабы Шуры Кирсановой. Деревьев было много в саду, порядок идеальный, ни травинки. Все деревья подбелены, обработаны, отпилены ненужные сучки. Баба Шура в своем дворе желтила дорожки речным песочком и чикиляла через первый двор в сад, потом в огород и на базы. И так с утра до вечера. Огороды были большие, с арыками, расположенными ровными рядами, с качком, извлекающим из глубины земли воду.

Хутору Гурееву повезло с питьевой водой: он был расположен на родниках. Тут было выкопано несколько колодцев. Примерно на 10-25 метрах в глубине земли залегала водяная жила. Но была и другая вода - горько-соленая, оставляющая после себя на почве пятна светлого солончака. В феврале казачки в ящичках сеяли рассаду, а по весне высаживали её в парники.

Парник бабы Шуры был сделан из подручного материала. На речке росло много камыша (казаки называли его чаканом ). Его резали зимой, когда лед уже устоялся, на загаты для скота, катухи , крыши кошар и куреней, в том числе и на парники. Укладывая рядами, делали маты, перевязывая ряды сучёной бечевкой в нескольких местах. Камыш хорошо держал тепло, и укрытая им рано высаженная в грунт рассада не замерзала при заморозках. Казачки - женщины додельные , потому и в саду, и в огороде росло всё. Из фруктов и ягод бабушки сушили сушку (сухофрукты), из которой варили взвары (компоты). Делали густое варенье на уличной печурке - гарнушке в большом тазу.

А еще нам нравилась тонкая южная пастила из вишни, абрикоса, яблок. Это были тоненькие лепешки из фруктовой массы, высушенные на солнце на крышах погребов, или на столах. Наши родители, образованные, работающие с утра до вечера и строящие новый мир, не особо обращали внимание на свои дворы. Моя мама, Александра Петровна, работала экономистом и каждую весну вспоминала о том, что надо бы посадить пару яблонь или вишенку. Она с рвением добывала где-то саженцы и сажала, но, уходя с головой в работу, забывала их поливать. Они неизбежно погибали, не вынося суровых условий засушливой местности.

Во всей округе, где мы жили, не было ни одного приличного сада. Поэтому мы с самой ранней весны посматривали, утирая свои сопливые носы, в сторону старого хутора и ждали слухов, когда же в садах у бабушек- казачек - бабы Шуры Кирсановой, бабы Таи Котельниковой, бабы Жени Быкадоровой, бабы Раи Быкадоровой - появятся спелые яблоки, груши, тютина, жерделы. И как только нам давал отмашку кто-то из детворы, что что-то поспело, мы, недолго думая, собирались и шли на «взятие крепости» с вкусными садовыми дарами. Тютина и груша - дичка росли и за дворами. Нас, оголтелую детвору, гоняющую все лето по хутору, эти деревья не интересовали.

А вот фрукты и ягоды в садах, спрятанные за нехитрыми оградами и плетнями, были слаще самой сладкой конфеты. Особо манил сад бабы Шуры Кирсановой. Наверное, она уж больше всех отдавала деревьям свою любовь. В сады казачки без дела не ходили, но все они были в идеальном состоянии, без сорняков. Часто между деревьями бегали куры, клевали переспелые плоды, упавшие с деревьев. Для нас препятствий для посещения садов не существовало. Боялись мы только казавшихся нам страшными шипящих и гогочущих гусей, а также кулдыкающих и напыщенных индюков. Но обычно казачки выгоняли с утра индюков, любящих кузнечиков, в степь, а гусей на речку Сал, и приходила птица уже к закату, поэтому все пути к вкуснятине были открыты. Бывало и такое, что какой-нибудь петух с выпяченной грудью налетал на нас, но мы были прыткими ребятишками: пока он подумывал напасть, резво взбирались по стволу на ветки деревьев.

В один из чудесных летних дней до нашей ватаги дошел слух, что самая крупная, в мизинец размером, и сладкая тютина у бабы Шуры Кирсановой. Она жила одна, имела большой сад и огород и была нам родственницей по мужу, деду Афоне, умершему от ран Великой Отечественной войны в 70-х годах. Афанасий Феоктистович был моему деду Петру Макаровичу племянником родным, по дедовой сестре Федоре. Наша команда состояла из одних и тех же загорелых пострелят, которые с утра до вечера гоняли по пыльным хуторским дорогам, когда нам надоедала речка и степь. Это я, мои подруги Лилька и Наташка, друг Юрка, а также меньший брат Наташки Сашка, которого все звали Ухом из-за чересчур оттопыренных ушей. Сашку некуда было деть, и Наташке приходилось всё время таскать брата за собой. Мальчуган не отставал от нашей ватаги ни на шаг. Летние дни по-обычному жаркие. Родители были заняты полевыми работами.

Мы же, при отсутствии контроля будучи предоставлены сами себе, на каждый день разрабатывали свои стратегические планы: сады, речка, поле, гранулятор, сакманы, стрижка овец, кукурузные поля … Шли по хуторской улице, болтая о том о сём. Моя любимая тетя Валя, сестра мамы, недавно купила в магазине отрез красивой ткани с ромашковым рисунком и сшила для меня модный сарафан с пышной расклешённой юбкой. Сарафан был новый, ни разу не стиранный, и пах тетиным домом. Я хвасталась им перед ребятами, крутя колышущимися складками юбки направо и налево. Наташка, оценивая мою обновку, ляпнула: - Как бы ты, Лариска, не порвала на дереве свой сарафан, вон складок сколько! А я, недолго думая, ответила: - Мне тетя Валя пошьет сто сарафанов! Вон у дяди Бори брюки забрала и мне пошила из них юбку, а в правом боку сама вышила розу. А еще в этой юбке я фотографировалась у кумовьев Пономаревых. В глазах детворы видна была зависть от того, что ни у кого нет тёти, которая могла бы пошить такой сарафан или юбку, а уж тем более вышить цветок.

Лилька, обычно не влипающая в такие разговоры, сказала: - Мне моя Галька обещала привезти платье с города Кизляра. Это где-то далеко, мамка обещала, что меня возьмут туда, когда в гости поедут. У нас на лицах тут же возник вопрос: «А где этот город находится?» Никто не хотел ударить в грязь лицом и прослыть неумным, поэтому все сделали вид, что слышали о нём и знают, где этот город. Сашке и Юрке на наши наряды было наплевать, поэтому они не особо вслушивались в нашу болтовню и ждали нашей отмашки.

Зная устройство двора бабы Шуры, мы нашли свой старый лаз в ограде. Вскоре, пробравшись через дыру в плетне, оказались в саду. После этого подбежали к раскидистой старой тютине. Ветви её оказались усыпаны манящими нас плодами размером в наш мизинец. Мы выдохнули с восторгом от увиденной черной, спелой, большой тютины. И с одобрением посмотрев друг на друга, мы полезли штурмовать дерево. Преодолеть пару метров по веткам вверх и закрепиться каждой на своем сучке для нас не составило труда. Усевшись поудобнее, мы стали пробовать спелые плоды и рассуждать о том, как вкусно есть мамкины вареники с тютиной в сметане. Решили, что, когда будем слезать с дерева, надо будет обязательно набрать плодов в банки и принести домой. Тютина и вправду была сладкой, сочной. Вот уж уродилась так уродилась! На деревьях мы могли сидеть долго.

Сидя на ветках, представляли себе, что это был то наш плот, то самолет, управляемый капитаном, штурманом и радистами, то космический корабль, в котором мы зависали в невесомости. Неспешно за разговорами (а сочинители мы были еще те) пролетела пара часов. Пока мы раскачивались на ветках, спелая тютина сыпалась вниз. На добычу пищи сбежались бабы Шурины куры с петухами. Они собирали плоды с земли, борясь за право склевать находку крупнее и слаще. Каждый петух отвоёвывал часть территории, напирал грудью на соперников, защищая крыльями своих несушек. Такой переполох устроили! На весь сад слышно было их кудахтанье. А мы лопали тютину, не задумывались о безопасности и громко смеялись, следя за петушиными боями. И тут на шум прибежала баба Шура. Мы с перепугу замерли и лихорадочно соображали, что делать. И тут мы посыпались с дерева как горох, затрещали ветки. Первой дала стрекача Лилька, следом Юрка, Наташка с Сашкой. Понимая, что выбора у меня нет и надо драпать, я хотела в пару секунд спрыгнуть со своей ветки вместе с наполненной банкой, привязанной бечевкой к шее. Вот только одна неувязка случилась: во время побега складка сарафана зацепилась за небольшой отпиленный сучок. Под моим весом этот кусок ткани стал трещать, обрываясь. Зависнув на злополучном сучке, я через секунду с треском рухнула на землю. Юбка моего нового сарафана лишилась большого куска и была безвозвратно испорчена. Не чувствуя под собой ног, я понеслась вслед за друзьями. Сорванная тютина сыпалась в разные стороны. А мы, не обращая внимания на эти мелочи, мчались в сторону нашего лаза в ограде. Баба Шура не побежала следом, но своими уже не совсем зоркими глазами смеясь пыталась уследить за нами и понять, чьи же дети у нее в саду похозяйничали. Настроение у меня испортилось: обновку порвала, тютины не принесла. Прибежав домой, переоделась и спрятала сарафан подальше от мамкиных глаз. «Пока она кинется, может, история и забудется, а я объяснение позже придумаю», - думала я.

Вечером, собравшись всей компанией у нашего двора на лавочке, мы дали себе зарок больше никогда не лазать по чужим садам. На следующее утро моя мама Александра Петровна и я в мамкин обед на работе, пошли в магазин и встретили там бабу Шуру. Прищурив глаз, и улыбаясь баба Шура по-доброму смотрела на меня. И при разговоре с мамкой сказала, достав из кармана лоскуток: «Вчёра дети в моём саду без спросу лазали. Щьих не узнала. По лоскутку поняла, что твоя донещка была с ними. Я же вместе с твоей Валентиной ткань покупала, больше ни у кого такой нет. Шурощка, тютина нынче уж очень хорошая. Ты приходи или Ларощку присылай с банкой, пусть наберет на вареники». Лариса Гуреева