Главная Служу России КАК Я БЫЛ СОЛДАТОМ

КАК Я БЫЛ СОЛДАТОМ

«Никогда не воюйте с русскими.

На каждую вашу военную хитрость

Они ответят непредсказуемой глупостью».

                         Отто фон Бисмарк.

   С детства мечтал о профессии моряка, но так получилось, что как только мне исполнилось 18 лет, меня забрали в армию

   В Абакане на призывном пункте я ждал, когда приедут моряки и заберут меня в славные ряды Военно-Морского флота Советского Союза. Валяясь на грязных нарах призывного пункта, я уже мечтал о штормах, бескрайних морских просторах и представлял себя на ходовом мостике с развевающейся «львиной гривой», пиратом уходящим от погони, помните у Джека Лондона «Северная Одиссея», с той лишь разницей, что пока мне было не до Унги. Но! Это было лишь начало моей жизни. Впереди будет все, моря и штормы, погружения и атаки, пираты и Унги, «золото и бриллианты», враги и друзья. А пока, пока меня, несмотря на мое отчаянное сопротивление, забрал к себе в команду высокий, стройный и ладный старлей. Привезли нас в Омск на базу ГСМ и техники Сибирского военного округа, где и пришлось мне служить два года срочной службы. О некоторых смешных случаях моей службы я и хочу рассказать. А для чего мы живем, как не поулыбаться над друзьями и не позубоскалить над собой.

   Поскольку это была база ГСМ, то вполне естественно там хранился НЗ всего Сибирского военного округа, топливо в огромных емкостях тысячниках, склады со всякими премудростями смазочными и тот самый «ликер шасси», что в известном фильме пили. Но я не про разгильдяйство пьяное.

  Пока проходили курс молодого бойца, сгорел вещевой склад, где хранилась наша новенькая форма, ее нам не выдали, чтобы дембеля не отобрали, это к тому, что на такой базе противопожарное состояние должно быть доведено до образцового состояния. И именно нам пришлось этого добиваться. А про форму, начальники постеснялись найти виновного, и мы сами себя одевали. Знакомились с отслужившими ребятами, шили и перешивали подаренные нам кителя, так как нам нравилось, и никто даже не пытался сделать замечание, несмотря на явные нарушения воинской одежды, которую мы сами себе добыли, при этом многие научились неплохо работать иголкой и ножницами.

                                                                   Про старлея!

   Для начала меня определили водителем пожарной машины Зил 157. Огромный автомобиль, рулевое колесо во всю ширину моих рук, и чтобы повернуть машину, мне приходилось наваливаться на него всем своим телом. А еще у нее была сирена, и работала она от выхлопной трубы автомобиля.

  Уже через месяц с небольшим мы мчались в город для тушения пожара. Как хорошо, что тогда на дорогах было мало автомобилей. Вроде разогнались, торопимся, вдруг наш старлей решил сирену подать, за рукоятку потянул, выхлопную трубу перекрыл, машина дико взвыла, а скорость наполовину упала. Машины на дороге поначалу от рева нашего шарахнулись, а потом обгонять стали. От такого шума мои мозги перекосило, но машину на дороге удержал. На пожар мы не успели, сгорел какой-то сарай.

  Отрабатывая мероприятия курса молодого бойца, учились одеваться за время горения спички, и еще трудились на обваловке этого самого огромного хранилища. С гордостью могу доложить за труд нашей части, поскольку потом в своей жизни я много видел складов и их обваловку, но лучше, чем тогда у нас, не было нигде, каждая травинка была выщипана, каждый камешек побелен. А где бензин в огромных емкостях хранился, там вообще что-то неземное, инопланетное было. Пожарный инвентарь и прочее, сияло, светилось и было готово к действию, и сделано все было руками личного состава нашей части, без посторонней помощи извне. А когда в 90-х к власти пришли беспредельщики, могу нарисовать картину хранилищ, взять хотя бы Советскую Гавань, где наши подводники раньше постоянно трудились на обваловке. Стоит деревянный сарай, на нем огромный замок, крыша разрушена, и покосившейся угол прикрыт ржавой бочкой, а вокруг разнотравье, как в рассказах Гоголя: «Что порой и всадника на коне не увидишь...». А в сарае, в каком тол, как мыло валяется, в другом сигнальные ракеты разные, в третьем гранаты Ф-1, ящик взял, он и развалился от ветхости. Много таких сараев на территории хранилища. Но ВОХР стоял, охранял. Когда Сердюков министром стал, последних сократили, вот и начали гореть и рваться склады армейские. А вы все удивляетесь?

  Но я про службу солдатскую. Как-то со старлеем, фамилию в тайне сохраню, выехали на территорию бензохранилища, осмотреть, поправить, может, что убрать. За машиной прицеп двухосный тащим. Выехал на периметр, а он огромный, километра два на два не меньше, остановился, прицеп от машины отсоединил и на дороге сбоку оставил.

   Старлей наш всегда холеный, чистый, выбритый, сапоги, как зеркало, приятно на него смотреть, красивее его в части никто форму не носил, да и сам стройный, высокий, тонкий, как клинок, можно было бы гордиться таким командиром. Но была у него одна маленькая слабинка, уж больно любил повыпендриваться, причем не обидно, смешно, но самое страшное - это его любовь к машинам. Он мне: - Дай-ка, я машину поведу. Пересели, рулит, расслабился он, заливает: - Ты знаешь, еще до службы, да и в училище я таксистом подрабатывал. А как же! Девочки, деньги нужны в кафешку, сигаретки, конфетки, да и так угостить.

  Наверное, с детства я привык всякий брех не слушать, мимо ушей пропускать, глаза прикрыл, под урчание старлея свои думы думаю. Объехали весь периметр, к оставленному прицепу подъезжаем. Я ему на всякий случай: Прицеп не заденьте, - потому как подобное хоть нечасто, но случалось, а он в ответ - Да я, на автогонках...

  Удар и треск прервали его речь. Прицеп в кювет, вверх тормашками, а правое крыло и бампер машины в мясо, фара и поворотник на проводах, как на сухожилиях болтаются.

  Ничего страшного, к утру все было исправлено и покрашено, работы не много. А вот как-то зимой, февраль, мороз тридцатник, ветер. По улице пробежишь, весь инеем покроешься. Старлей наш решил съездить на территорию хранилища за антифризом. Казалось бы, ну возьми канистру, налей на складе. Не знаю, может, канистр не было в природе или еще почему, но, мне кажется, здесь срабатывал фактор - интереснее из большой миски хлебать большой ложкой. Сел я тогда в чужую машину, подъехали к резервуарам, 800 кубов каждый, от дороги колючей проволокой отгорожены. Машину в кювет носом поставил, поближе к насосу, что с бака качает, а кюветы я вам доложу в части, глубокие, просторные, расчищенные. На машине ручник не работал, поэтому я машину оставил на скорости, первую передачу включил, и вот беда, не вытащил ключ из замка зажигания. Старлей возле машины остался, ножка об ножку постукивает, вокруг машины припрыгивает, в хромовых сапожках похоже холодно, а я в валенках, в армейском полушубке за колючку, на емкость эту громадную залез, возле нее типа лесов что-то. Видать не только мы так антифризом пользовались. Шланг от насоса в горловину опустил и уже вниз собрался слазить. Вдруг машина взревела, перемахнула кювет, прошлась вдоль забора, собрав на себя три пролета колючки, врезалась в очередной восемьсоткубовик, и закинув зад от удара, замерла между двумя емкостями, хотя все это я не видел, по причине напавшего на меня ужаса. Осторожно приоткрыв правый глаз, я с удивлением обнаружил, что все живы, ничего не взорвалось и не горит, даже машина вроде бы цела, хотя нос закрыт клубком колючей проволоки, и три бревна на проводах колючих надежно прилипли к кабине, а старлей пытается открыть дверь, опутанною колючкой.

  Пока я ползал на емкости, старлея холод до костей продрал. Решил он в машине погреться. Залез и ключ зажигания повернул, машина подпрыгнула поскольку под уклон стояла, старлей с перепугу вместо тормоза на газ со всей дури приложился, и, если бы машина не врезалась в 800 кубовик, еще не известно, чтобы он натворил.

  Не буду описывать, как освобождал, вытаскивал машину, раскоряченную между двумя баками, как ее реставрировали и ставили забор, к этому мы были привыкшие. А вот удивлялся я всегда необъяснимому хладнокровию старлея, ни тени смущения или раздражения. Единственное, когда подобное случалось, он говорил: - Это ерунда, вот когда на Алтае мы перевернулись...

  Здесь еще добавлю, пришла весна, снег начал таять, с техтерритории прапорщик пришел, удивленно рассказывает: - Иду, ни ветра, никого вокруг, и вдруг на моих глазах забор рухнул... К чему бы это?

   Мы сделали круглые глаза, не понимая, а потом долго хохотали, помните зима была, мороз 30 градусов, мы столбики в снег воткнули, водичкой полили и снежком закидали, чтобы не видно было, а весной, вот такой казус... Но никто никогда в части не узнал про проделки старлея. Мы всегда берегли свою и его честь солдатскую.

                                                                           Однажды по тревоге!

  В нашей пожарной команде мы, как и положено, несли круглосуточную вахту, принимая сигналы и телефонные звонки объектов части и оповещения из города, называлась такая служба дежурный по команде.

  На дежурство я заступил, в полночь звонок, начальник ВОХР докладывает, пожар на территории бензохранилища. Включив пожарную сигнализацию, я пытаюсь уточнить у него пожар фактический или учебная тревога. Уточняю, потому что не понравилось мне, как он доложил, безграмотно и непонятно. Пошамкал он что-то и твердо говорит, что фактически горит бензохранилище. Я сразу включил сирену – «боевая тревога», рассуждая, что если рванут тысячники, то могут сгореть дома офицеров и прапорщиков, живущих поблизости, семьи нужно эвакуировать, да и офицер нужен, кто-то должен решения принимать. Сам в машину, в ней уже весь расчет, пуговицы на комбинезонах застегивают. С ревом сирены рванули мы к техтерритории. К воротам подъезжаем, закрыты ворота, замок амбарный висит, по всем нашим законам нас встречать уже должны, и ворота нараспашку. Мысль мелькнула - сбежали паразиты, и машиной ворота вынес. За быстроту и упорство природное, меня сейчас на гражданке друзья, подсмеиваясь, прозвали «Торпедная атака».

  Красивые были ворота, железные, с выдумкой, вензелями разными. Из-за угла караулки человек бежит, руками машет, рот перекошен, ну думаю, мужик от страха с ума сошел, притормозил. Смотрю за ним Ходасков идет, подполковник, командир части нашей. Вот думаю, сейчас поставит задачу, объяснит, что делать. Нет, пробурчал, чтобы назад возвращались. Вернулись в расположение, а на плацу перед штабом весь личный состав построен, офицеры, прапорщики с чемоданами стоят и наличие курвиметров проверяют. Чувствую, что не так я что-то сделал, перемудрил чуток. Перед строем меня, правда, не поставили, но слов много сказали, хоть и не очень обидных, но считаю несправедливых.

                                                                           Итоговая проверка!

  Осень. Как и положено, к нам инспекция с проверкой по итогам летнего периода обучения. Опять тревога, но учебная, все, как положено, и наш расчет летит выполнять поставленную задачу. Молодые, дури много, поэтому тяжелый Зил с полного хода разворот почти на месте, и задним ходом на гидрант. Расчет рукава растаскивает, я к гидранту подсоединяюсь. Команду получил от расчета: «Давай воду!» В пылу рвения похвального я насос до полного включил, вода под давлением в 15 атмосфер в рукава рванула. Ствол пожарный в конце рукавной линии два наших бойца держат: Волк и Снежный барс. Волк - это по фамилии Волков, а Снежный барс, кличка заслуженная. Как-то бегали мы зимой знаменитые в Сибирском округе 500 километров. Нашли какой-то овраг, покататься решили. Первым на тропу нехоженую ступил Миша Сунчугашев, житель Алтайских гор, маленький, худенький паренек. Встал и вполголоса про себя пробормотал: «Снежный барс», представлял себя им, фильм такой был, оттолкнулся и полетел. В снежном вихре, им поднятом, невозможно разобраться, а Миша кувырком летит, на середине спуска зарылся в снег, одна лыжина только торчит, по ней мы его и откопали. С тех пор Снежный барс.

  Так вот стоят они, рты разинули, на приезжих полковников смотрят, оба худые, и я бы даже сказал костлявые. Ствол пожарный открыт, и они за него держатся, тут вода до них дошла. Я голову в насосную засунул, смотрю за работой, краем глаза увидел мелькающие сапоги офицерские, голову поднял, смотрю, проверяющие нас полковники, хохоча и матерясь, удирают за здание. На бойцов пожарных глянул. Снежный барс на земле, поймать ствол пожарный пытается, а он ремнем ему за шею зацепился, и ходит под напором, всех поливая. Волк напротив стоит, растерялся парень, тут струя воды в 15 атмосфер ему под робу пожарную влетела. Волк оторвался от земли, взмахнул руками и шлепнулся в лужу, метра на три его отбросило. Очнувшись от увиденного, сбросил я обороты насоса. Полковники ушли, а мы собрали свои причиндалы пожарные, грязные и мокрые отправились в казарму, но как бы там ни было, а по развертыванию и началу подачи воды мы перекрыли все нормативы.

  Потом были спортивные состязания по пожарно-прикладному спорту. А начиналось это так. Нашему старлею сверху команду дали готовить к соревнованиям нашу команду, вернее старлея команду. Отмечу его настойчивость и умение организовать людей на выполнение нужного дела, к утру отрихтовать покореженный автомобиль, подготовить к инспекторской проверке технику или вырастить спортсменов. Привел он нас на полосу препятствий, заросла она травой-чертополохом, забора и бревна на полосе не видно.

 - Спорт начинается с физической подготовки, к обеду все расчистить, - высокопарно произнес он. Лопаты, комья земли, и к обеду полоса готова. Начались тренировки, если по бревну мы еще бегали, то на забор лезли, карабкаясь, переваливая с трудом свое тело. Старлей, усмехаясь за нами, наблюдал, советы давал дельные, типа: «Эй ты, «Морская душа», это меня так прозвали за мои постоянные разговоры про море, ну что ты на заборе, как на девке улегся. Прыгай, прыгай резвее. Вот так, подстегивая наше самолюбие, он заставлял нас осваивать новый вид спорта. Уже через пару недель мы этот забор, едва касаясь пальчиками ног и рук перемахивали, по бревну носились, как обезьяны, а чтобы научить нас соединять пожарные рукава, он нас заставил с собой таскать гайки трехрожкового соединения, и мы волей-неволей щелкали этими гайками.

  Учились покорять четырехэтажную башню с помощью штурмовой лестницы метра три длинной и на конце пила-захват. Лестницу несешь, пилой на подоконник, и по ней на 2 этаж, сел на подоконник, удерживаясь ногами, руками штурмлесницу вверх с разворотом выкинул, пару перехватов, поворот, и она на следующем подоконнике, ты по ней на следующий этаж. Хорошо быть молодым, голова ничем не забита, тело легкое, сильное, гибкое, все могли. Интересно было по стене ходить параллельно земле, скользить вниз на карабине. Кататься по натянутому концу с 4 этажа башни, когда не было старлея, только катание нам быстро наскучило, один из наших покатился, ножки уголком, а конец возьми и лопни, он так и приземлился как Винни-Пух, помните, когда от пчел спасался, за что и получил такую ласковую кличку, но он не обижался, потому как высота была к тому моменту, когда конец лопну, не больше чем полтора метра, но зад все равно отбил.

  А соревнования, да как везде, строят, умничают, потом бегать заставляют, но я и еще Коля Лайков первый разряд получили, и команда наша заняла почетную серединку в списке участников. А как вы хотели, там были такие зубры, не один год этим занимались.

  Отправляли ГСМ к Ледовитому океану, "Северный завоз", неделями катали двухсотлитровые бочки по берегу Иртыша, грузя их на баржи, обдирая ладони до мяса. Железнодорожные цистерны со спиртом раскачивали. Нас, правда, к ним не допускали, этим занимался гражданский персонал. Я всегда удивлялся их умению напиться. Прежде чем приступить к перекачке спирта, всех проверяли на отсутствие любой тары. Перекачку цистерн производили насосами по бочкам. Как только офицер отворачивался, мужики вставляли себе в рот пистолет, и спирт под напором поступал прямо в нутро. К концу разлива цистерны уже никто не стоял на ногах. А нам, нам доверяли зачистку. В цистерне есть такое углубление, куда один из нас в маске, в которую подавался воздух насосом, ставил шланг и производили откачку остатков жидкости изумительно черного цвета. Но поскольку мы все смотрели фильм «Хроника пикирующего бомбардировщика», то нам не представляло труда отделить спирт от мазута.

  Вот так незаметно пролетели два года, и я поступил в славное Тихоокеанское высшее военно-морское училище имени С.О. Макарова, о чем никогда в жизни не пожалел. А о нашем старшем лейтенанте храню самые лучшие воспоминания, хоть иногда и подсмеиваюсь, вспоминая его. Он потом в общевойсковое училище им. Оржоникидзе ушел, что в городе Омске, мне предлагал курсантом, но меня ждали моря.